Впрочем, отчёт за 1815 год, когда русская армия вновь выступила в поход против Наполеона, бежавшего с острова Эльба и на 100 дней захватившего власть в Париже, также был представлен Канкриным. Кроме того, им же был составлен отчёт и за 1816-й, расходы которого, по разъяснению главнокомандующего Барклая де Толли, «заключают додачи по заграничной службе армии»[2]. Все эти три отчёта вместе с исходными документами по распоряжению Александра I были переданы для ревизии, которую осуществлял Государственный контроль.

Ревизия началась только в 1823 году, когда закончился разбор счетов, оставшихся от предыдущих кампаний 1805 и 1806-1807 годов, и продолжалась три года. В декабре 1826-го был наконец подготовлен генеральный счёт «о суммах на последнюю кампанию употреблённых». Надо отдельно подчеркнуть, что по итогам ревизии Государственный контроль не предъявил каких-либо претензий Канкрину, к тому времени, правда, ставшему министром финансов. Напротив, было специально отмечено, что общий баланс приходов и расходов, показанный в отчётах Егора Францевича, «не мог быть одинаков» с балансом генерального счёта. Главным образом потому, что в генеральный счёт вошли не только те суммы, что были выданы из касс полевого интендантского управления, но и полученные из других мест и ведомств[3]. Это позволяет предположить, что сумма расходов, полученная Государственным контролем, представляет собой уже не только расходы действовавшей армии, но расходы на эту армию. Впрочем, насколько полно были учтены расходы, не прошедшие через кассы полевого интендантского управления, сказать сложно.

Общая сумма (баланс) денежных приходов и расходов по генеральному счёту составила 494 744 623 рубля и 811/2 копейки. Но в эту сумму включены, во-первых, операции по обмену одной валюты на другую в размере 15 858 275 рублей 84 копейки, а, во-вторых — переводы по счетам между различными ведомствами в размере 241 232 811 рублей 74 копейки[4].

То, что обмен валюты расходом не является, сомнений, кажется, не вызывает. Что же касается переводов, то можно привести следующий пример. Александр I повелел министру финансов Дмитрию Александровичу Гурьеву выделить 4 262 800 рублей для обмундирования выступившей в Заграничный поход русской армии. Из них 2 262 800 рублей следовало направить в Кёнигсберг генерал-лейтенанту К. К. Сиверсу, на которого было возложено приобретение у тамошних фабрикантов сукна, a также изготовление из него мундиров, а остальные 2 млн рублей — в Калиш, к действовавшей армии[5].

Трудно сказать, чем было вызвано такое решение. Как следует из рапорта Барклая де Толли, полученные деньги всё равно пришлось пересылать Сиверсу[6]. В результате одна и та же сумма в 2 млн рублей была показана в расходах дважды: один раз в отчёте Канкрина, а другой — Сиверса. Надо сказать, что составители генерального счёта специально отметили, сколь большая ими была проделана работа с тем, чтобы «отделить от приходов и расходов действительных приходы и расходы оборотные»[7]. Другими словами, исключить двойной счёт.

 За исключением двойного счёта, все расходы на действовавшую армию в 1812-1816 годах были определены в генеральном счёте в размере 237 653 536 рублей 231/2 копейки[8]. Но из этой цифры следует исключить суммы, перешедшие на баланс других ведомств в виде остатков или возврата средств. В том числе одних только неиспользованных полевым интендантским управлением казначейских облигаций было возвращено в Министерство финансов на 11,8 млн рублей[9]. Таким образом, собственно расходы на действовавшую армию составили (в рублях):

Общие воинские

издержки                                                                     18 536 057,28

Расходы по полевому комиссариатскому управлению       126 576 354,19

Расходы по полевому провиантскому управлению              48 843 122,24

Расходы по полевому артиллерийскому управлению             2 772 909,04

Расходы по полевому инженерному управлению                        56 245,51

Суммы, отпущенные иностранным

правительствам                                                               23 358 458,28

Итого:                                                                          220 143 146,54.

К этому можно добавить ещё около 2 млн рублей расходов, которые не были надлежащим образом подтверждены, но по разным причинам так и не взысканы обратно в казну.

Эти сравнительно скромные цифры легко объясняются тем, что полевое интендантское управление, за исключением выплаты положенного по штатам жалования (на эту статью пришлось 46,7% всех расходов), имело мало других денежных расходов. «За границами, — как указывал Канкрин в своём отчёте, — войскам денег даваемо не было, и строго, по мере возможности наблюдалось, чтобы всё выставляемо было натурою»[10]. Лишь четыре раза полевое интендантское управление вынуждено было прибегать к покупкам. Первый раз в Калише и Познани перед самым началом кампании 1813 года, затем в Силезии во время перемирия в июне-августе 1813-го, а также в Богемии и во Франкфурте на Майне.

Во время Заграничных походов, как и в ходе Отечественной войны, русская армия довольствовалась не за счёт покупок всего необходимого на наличные деньги, а путём реквизиций с местного населения. Единственным, пожалуй, отличием было то, что войска не сами собирали продовольствие и фураж, а получали его через местных чиновников на основании конвенций, которые были заключены в 1813 году 26 марта (7 апреля) с Пруссией и 21 сентября (2 октября) с Австрией. Главным достоинством этих конвенций Канкрин считал то, что цены в них были взяты «не местные театра войны, а сложные многих провинций», так что поставки обходились гораздо дешевле покупок. Впрочем, как замечал Егор Фран- цевич, «многое получено войсками, за которое не требуют обыватели заплаты, или не имеют доказательств»[11].

Другим достоинством конвенций была отсрочка платежа. Так, по конвенции с Пруссией лишь 2/8 от суммы всех поставок должны были быть оплачены наличными деньгами, причём прусское правительство соглашалось принимать платежи российскими ассигнациями. В счёт других 3/8 поставок русское правительство обязалось доставить зерновой хлеб в прусские порты на Балтике. Оплата оставшихся 3/8 поставок должна была производиться уже после заключения мира. Конвенция же с Австрией предусматривала только двухмесячную рассрочку платежей, но и австрийское правительство согласилось не требовать платежа в звонкой монете, предложив рассчитываться, правда, собственными бумажными деньгами.

Таким образом, не только полевое интендантское управление, но и казна экономила значительные суммы на содержание действующей армии. Карл Васильевич Нессельроде, находившийся тогда при главной квартире русской армии, писал министру Гурьеву в декабре 1813 года: «Войска получают продовольствие и почти всё обмундирование за счёт тех стран, где ведутся военные действия; конвенции с Пруссией и Австрией очень выгодны для нас»[12]. Из чего Нессельроде заключал, что война не должна была быть обременительной для русских финансов.

Окончательные расчёты с Австрией и Пруссией затянулись на несколько лет и были завершены только после подписания 11(23) мая 1817 года и 19(31) августа 1818-го соответственно с каждой из этих стран конвенций о ликвидации всех счетов за поставленное в 1813-1815 годах продовольствие. Всего по этим конвенциям Россия соглашалась дополнительно выплатить 300 тысяч дукатов Австрии и 4 млн талеров Пруссии[13], что в сумме, считая на ассигнации, составило около 17,5 млн рублей. При этом прусское правительство согласилось получить платёж государственными 6-процентными бессрочными облигациями, исходя из расчёта 85 копеек долга за один рубль номинала. Эти расходы, по всей видимости, не были учтены в приведённом выше генеральном счёте, но показаны в приложенном к нему общем обозрении расчётов России с иностранными державами.

Всего союзными державами было предъявлено России требований по курсу на ассигнации в размере 160 224 213,87 рубля. Но больше половины из этой суммы в ходе переговоров удалось списать, так что уплачено было «наличными деньгами, заменами, переводными векселями и облигациями Комиссии погашения долгов» 78 592 442,20 рубля[14]. В эту сумму входят и 23,4 млн рублей, которые показаны в генеральном счёте как суммы, отпущенные иностранным правительствам.

Исходя из вышеизложенного, денежные расходы на действовавшую армию за 1812-1815 годах можно оценить в 240-250 млн рублей. Но этим не ограничивались расходы правительства, которое должно было нести расходы на содержание ещё двух армий — резервной и польской. Только в феврале 1813-го на расходы по резервной армии было выделено из государственного казначейства 8,4 млн рублей[15]. Но представлялись ли когда-нибудь общие отчёты о расходах по этим армиям и сохранились ли они до нашего времени, сказать невозможно.

Чтобы определить общие расходы на Отечественную войну и Заграничные походы русской армии, необходимо обратиться к данным об исполнении государственного бюджета. Соответствующая методика была впервые опробована в Англии ещё в 1782 году специальным комитетом, созданным для проверки расходов на войну с американскими колониями. Она заключается в том, что сумма всех расходов казначейства за годы войны на военные ведомства уменьшается на их штатные расходы мирного времени. Иначе говоря, расходами на войну признаются все средства, которые пришлось затратить сверх суммы, обыкновенно необходимой для содержания армии и флота в мирное время.

К сожалению, в отечественной литературе часто путают назначенные по росписи расходы с их действительным исполнением. В частности, Я. И. Печерин, подводя итог бюджетным расходам на Военное и Морское министерства в 1812-1814 годах, берёт именно данные росписей, добавляя к ним сверхсметные расходы. Причём эти последние, судя по всему, также берутся в назначенной, а не исполненной сумме. К тому же сверхсметные расходы за 1814 год ограничиваются датой взятия Парижа, как будто пребывание войск во Франции и их возвращение в Россию таких сверхсметных расходов уже не требовало.

Между тем действительные расходы существенно отличались от назначенных, причём не только по росписи, но и по особым указам. Так, в 1812-м Военному министерству было ассигновано по росписи 153 611852,68 рубля[16]. В действительности же расходы составили 160 842 642,76 рубля, из них 6 524 291,32 пошли на оплату расходов прошлых лет, поэтому из дальнейших расчётов они исключаются. В 1813 году было ассигновано 130 024 246,38 рубля, а израсходовано 264 702 283,38, в 1814-м ассигновано — 154 391 828,49, истрачено — 278 774 702,24, наконец, в 1815 году ассигновано ровно 120 млн, а израсходовано 213 966 071 рубль. Всего, следовательно, расходы Военного министерства собственно за 1812-1815 годы составили 911 761 408,06 рубля. Кроме того, осталось неисполненных расходов на 30 691 140,60 рубля. Их также следует включить в расчёт, поскольку практика задержки с оплатой фактически произведённых расходов была в то время широко распространена в России.

Хотя участие российских военно-морских сил в боевых действиях в 1812-1815 годах было более чем скромным, тем не менее здесь также имели место вызванные войной издержки. Всего действительные расходы Морского министерства, за вычетом оплаты тех расходов, которые были сделаны до 1812 года, составили в 1812-1815 годах 80 866 261,56 рубля. Кроме того, осталось неисполненных расходов на сумму 1440 851,19 рубля.

Таким образом, все вообще военные расходы России в 1812-1815 годах, за вычетом оплаты расходов, сделанных до 1812-го, и с учётом расходов, оставшихся к исполнению и не оплаченных в срок, составили более миллиарда рублей, а именно 1 024 759 661,40 рубля.

В этом расчёте не учитываются средства, выделенные гражданским ведомствам, но использованные на финансирование фактически военных нужд. Например, расходы на сбор, обмундирование и продовольствие рекрут, которые с 1808 года были возложены на Министерство внутренних дел. С 1811-го Военное министерство освобождалось также от платежей за орудия, снаряды и прочие припасы, поставляемые с казённых горных заводов[17]. Соответствующие суммы выделялись теперь из средств, ассигнованных Министерству финансов. Однако в отчётах об исполнении бюджета начиная с 1812 года показаны только общие суммы расходов по каждому министерству, так что вычленить такие расходы в наши дни не представляется возможным.

Чтобы определить расходы, связанные собственно с финансированием Отечественной войны и Заграничных походов, необходимо уменьшить приведённую выше цифру на штатные расходы по содержанию армии и флота в мирное время. Однако здесь-то и начинаются главные трудности. Задача определить штатные издержки военного ведомства была поставлена ещё перед Гурьевым в 1811 году, когда Государственный совет потребовал от него составления «образцовой росписи». Но министр так и не смог решить эту задачу.

Можно было бы взять, например, средние расходы военных ведомств за предшествовавшие годы. Но Россия в этот период практически постоянно или готовилась, или находилась в состоянии войны. Воспользуемся поэтому результатами ревизии расходов Военного министерства, которую проводил Государственный контроль в 1811 году. Взяв за основу расходы комиссариатского и провиантского департаментов в 1795-м и учтя увеличение численности армии, а также изменение курса ассигнаций, Государственный контроль пришёл к выводу, что расходы обоих ведомств должны были составлять в 1810 году 41 187 432 и 45 579 426 рублей соответственно[18]. Эти цифры более чем на 16 млн рублей превышали фактически произведённые в том году расходы, но лишь незначительно отличались от назначенных по росписи. Исходя из этого, примем штатные расходы Военного министерства в 90 млн, а морского — в 15 млн рублей. Всего 105 млн за год или 420 млн рублей за период с 1812 по 1815 год.

В результате получается, что только прямые военные расходы, вызванные Отечественной войной и Заграничными походами русской армии, составили около 600 млн рублей.

Обыкновенные доходы казны за это время выразились в сумме 1,14 млрд рублей, а все обыкновенные расходы — 1,009 млрд. Следовательно, для финансирования чрезвычайных расходов, связанных с Отечественной войной и Заграничными походами, оставалось примерно 132 млн рублей. Таким образом, лишь около 22 копеек из каждого рубля чрезвычайных военных расходов были оплачены за счёт налогов. Ещё столько же дали английские субсидии. Остальные средства были получены за счёт выпуска ассигнаций и разного рода займов. Для сравнения, в Англии более 60 процентов чрезвычайных военных расходов в этот период было оплачено за счёт увеличения налоговых поступлений.

Несмотря на осуществлённые в 1810 году финансовые реформы и повышение налогов, что позволило к 1812-му вдвое повысить обыкновенные доходы бюджета, российские финансы не могли обеспечить мобилизацию таких денежных сумм, которые потребовала война с Наполеоном. Поэтому правительству приходилось постоянно взывать к патриотизму дворянства и купечества, призывая их к пожертвованиям на военные нужды, и даже прямо перекладывать на них обязанности по обмундированию и продовольствию отдельных частей армии и ополчения. 

Николай ТРОШИН

Источник: Родина 11-2013, С.63-66.