Тридцать лет назад журнал «Тайм» признал Юрия Андропова человеком 1983 года – вместе с президентом США Рональдом Рейганом. Их считали наиболее могущественными и недоговороспособными политиками того времени. Об Андропове в последнее время немало насудачили. К сожалению, авторы головокружительных версий не любят опираться на факты.  В начале 80-х Андропов (к тому времени уже подорвавший здоровье) выиграл схватку за брежневское наследство. Ему удалось на белом коне вернуться в партийные органы из лубянского кабинета.

25 января 1982 года умирает Суслов – неофициально признанный второй секретарь ЦК КПСС. Роль секретаря ЦК по идеологии берёт на себя Черненко, но через полтора месяца и он тяжело заболевает. 22 апреля, в день рождения Ленина, доклад от имени ЦК читал Андропов, а Черненко на торжественном заседании отсутствовал. Влиятельная тройка управленцев – Андропов, Громыко, Устинов – выдвигает своего кандидата на место второго человека в партии – Андропова. Избрание генсеком после смерти Брежнева было делом техники.

И на новом посту Андропов быстро принялся набирать очки. Он отменяет славословия генсеку, демонстрирует суровый деловой стиль, которого ждали в обществе. Коньком становится укрепление дисциплины и работа над новой стратегией развития. Он заявил смело: «Мы не знаем страны, в которой живём». Это слова исследователя, готового к работе. Прагматическое кредо: «Партия должна ориентироваться на дела, а не на громкие лозунги».

Андропов хорошо знал болевые точки общества. В последние годы правления Брежнева продолжалось повышение уровня жизни, доступнее стало отдельное жильё, садоводческие участки, туризм, бытовая техника… В 1982-м советский человек вроде бы жил лучше, чем в 1972-м. Но картину омрачала проблема дефицита. Андропов связывал её не только с недоработками Госплана, но и с ротозейством, жульничеством и пьянством… Он понимал, что борьба с этими пороками встретит одобрение многомиллионных масс. Многие ожидали «завинчивания гаек». И новый генсек действовал продуманно – в соответствии с принципами диалектики.

О дисциплине Андропов говорил в разных аудиториях. Например, в цеху московского Станкостроительного завода имени Орджоникидзе. Рабочим он не обещал быстрого улучшения жизни, но гарантировал, что от укрепления дисциплины и порядка мы выиграем все. И эти слова нравились, Андропов был популярен. Особенно не жаловал Андропов праздно шатающихся в рабочее время. Облавы в магазинах, кинотеатрах и банях запомнились многим.

Старинное царское правило: хочешь народной любви – казни взяточников-вельмож и мироедов-купцов. Лучше всего – руби головы, в крайнем случае – бросай в холодные казематы. Андропов считался с этой традицией, впрочем, окоротить страхом аппетиты элитариев не мешало в любом случае. В квартирах зарвавшихся торговых и номенклатурных бар шли обыски…

Арестован директор Елисеевского гастронома Соколов (через полтора года допросов и судебных заседаний его расстреляют). Застрелился директор гастронома на Смоленской Нониев. Посажен начальник Главторга Мосгорисполкома Трегубов. Полетели головы сотен работников торговли. От этих уголовных дел в дрожь бросило всё московское руководство. Тучи сгущались и над восточными партийными баями. Эти новости добавляли Андропову популярности. Сурово боролся Андропов с «вещизмом» в партийной элите. Строго выговаривал за излишне комфортные госдачи, за прислугу. Скромнее нужно, товарищи! Что может быть популярнее таких даже не шагов, а жестов.

В июле 1983-го Андропов принимал в Кремле канцлера ФРГ Гельмута Коля и министра иностранных дел Ганса Геншера. Главный вопрос – размещение американских «Першингов» в Европе и советский ответ. Андропов был твёрд: «Пускай Запад не сомневается. Появление «Першингов» в Европе означает, что мы примем ответные меры».

Европа становилась заложницей противостояния сверхдержав. В ответ на размещение «Першингов» Андропов выдвигает ближе к берегам США атомные подводные лодки. Начинается подготовка к размещению ракет на Чукотке, они за 7–8 минут могли бы достичь Калифорнии, передавая привет от «Юноны» и «Авось» – двух кораблей, на которых явились в Калифорнию герои популярнейшего в 1983 году московского мюзикла. Рейгановские Штаты не могли считать себя неуязвимыми. То был пик могущества военно-морских сил России. Но наиболее одиозным оказался другой узел противостояния…

Генеральный серетарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов на отдыхе

Едва «боинг» пересёк границу СССР, с камчатского военного аэродрома взлетел истребитель-перехватчик, обнаруживший нарушителя. «Боинг» летел к Сахалину, где располагались военные базы. В небе его встречали три истребителя-перехватчика СУ-15 и один МИГ-23. Ничто не указывало, что перед ними гражданский самолёт. Иллюминаторы не светились: то ли свет был выключен, то ли окна зашторены. Лётчик Осипович с СУ-15 после предупредительных выстрелов, на которые «боинг» не отреагировал, выпустил две ракеты. Поражённый самолёт начал резко снижаться. Советский Союз в ответ на эту провокацию и трагедию сомкнул железный занавес.

В сообщении ТАСС от 3 сентября не говорилось, что самолёт был сбит. ТАСС утверждал, что нарушитель «исчез с экрана радаров». Но у противника были достаточно точные разведданные о переговорах наших военных от 1 сентября. Пришлось признать, что «боинг» был сбит.

Первоначальная заминка ослабила наши позиции в пропагандистской войне. Исправить положение был призван маршал Огарков, начальник Генштаба, ставший гвоздём программы пресс-конференции 9 сентября.

Андропов подаст голос только в начале октября – в заявлении о сахалинском инциденте и пропагандистской кампании, развёрнутой США. Выдержав паузу, он показал, что разговаривать с Советским Союзом с позиций крикливых придирок бессмысленно. Он поддержал действия Советской армии и предупредил, что Советский Союз и впредь будет жёстко реагировать на провокации западных спецслужб.

«Чёрные ящики» «боинга» искали в море и японцы, и американцы, но нашли советские моряки. Экспертиза показала, что «боинг» держал связь с другим южнокорейским самолётом и не мог не знать, что вторгается на территорию СССР.

От Андропова, от Громыко, от Генштаба в 1983 году веяло ледяным холодом. Противник ненавидел их, проклинал, но признавал за великую силу. Стилистически Андропов противопоставил бешеной инквизиторской риторике религиозного фанатика Рейгана интонацию расчётливого технократа. Именно таких управленцев – целеустремлённых прагматиков, лишённых ухарства и горячности, – воспитывал Сталин.

СССР в 1983-м произвёл промышленной продукции на четыре процента больше, чем в 1982-м. Производительность труда возросла на 3,5 процента. Увеличились перевозки грузов, повысилась эффективность использования транспорта. Объём продукции сельского хозяйства вырос ещё сильнее – на пять процентов. Впервые мы получили 16 миллионов тонн мяса. На 13 процентов увеличилось производство животного масла, на пять процентов – молочной продукции. Товарооборот вырос на восемь миллиардов рублей. Столь же значительно возросли частные вклады в сберкассах. Хозяйки оценили улучшение в снабжении: мясо, масло и колбасы появились на прилавках. В горбачёвские годы в очередях каждому из нас доводилось слышать ностальгические воспоминания об Андропове, который «навёл порядок», при котором «всё было».

Художественные вкусы Андропова не обнаруживают скрытого либерализма. В интервью «Шпигелю», которое Андропов дал в начале 83-го, любимым современным композитором он назвал русофила Георгия Свиридова, из классиков выделил Чайковского, Римского-Корсакова, Прокофьева. О русском патриотизме Свиридова недавний председатель КГБ, разумеется, знал. В больнице, в последние месяцы, Андропов читал и Достоевского, и Льва Толстого, и Салтыкова-Щедрина.

Андропов изучал всех современных деятелей искусства, привечал лояльных, а шалунов, принципиальных вольнодумцев – будь то западники или русофилы – отсекал. Да, в бытность председателем КГБ он уважительно общался с Евгением Евтушенко – ярким антисталинистом. Но в 1983-м неожиданно приветил не слишком популярного поэта Феликса Чуева, который был известен дружбой с Молотовым и эмоциональным воспеванием Сталина. Кстати, сын Андропова издал в те годы умеренно просталинскую книгу о дипломатии времён войны.

Никаких поблажек «левой интеллигенции» (так называли советских вольнодумцев, которые при их любви к частной собственности, скорее, были «правыми») 1983-й год не принёс. В Театре на Таганке был запрещён «Борис Годунов», в Театре сатиры – «Самоубийца». Георгия Арбатова, написавшего генсеку аналитическую записку, в которой рекомендовал дать больше свободы интеллигенции (речь шла, надо думать, об интеллигенции западнической), Андропов одёрнул: «Ваши подобные записки помощи мне не оказывают. Они бесфактурны, нервозны и, что самое главное, не позволяют делать правильных практических выводов».

Зато непреклонный советский ястреб Николай Яковлев переиздал свою книгу «ЦРУ против СССР», дополнив её новейшими разоблачениями Сахарова и Боннэр. Никакой особой любви Андропова к Горбачёву не было. Всё это – слухи, поддержанные самим Михаилом Сергеевичем, который цеплялся за популярность Андропова. На самом деле в конце 1970-х Горбачёв был, скорее, протеже Суслова, чем председателя КГБ, который не вмешивался в кадровую политику ЦК КПСС. Другое дело, что Андропов присматривался к самому молодому члену Политбюро. Другие выдвиженцы Андропова – Лигачёв, Воротников, Рыжков – станут противниками перестроечной радикализации.

Подводя итоги, можно сказать, что курс Андропова был вариантом неосталинизма, но сообразным ситуации и моральному состоянию общества 1983 года. Он сумел повысить авторитет власти в обществе, однако запаса этого было недостаточно.