С начала 90-х годов антисоветизм в идеологии и пропаганде служит важным средством легитимации правящего режима России. На фоне деградации практически всех сфер жизни страны, отсутствия внятного образа будущего, власть нуждалась в том, чтобы переложить ответственность за бедственное положение страны на своего предшественника — Советский Союз. Идеологи «демократического» режима активно представляли советский строй социальным монстром, противоестественным по своей природе и уже в силу этого обреченным на крах. Соответственно все последствия реформ объяснялись инерцией чёрного советского наследия и трудностью выправления России на истинный, «общечеловеческий» путь цивилизации.
На протяжении всех 90-х гг. с экранов телевизора и из уст официальных лиц практически невозможно было услышать что-то положительное об СССР. Даже победу в Великой Отечественной войне, с образом которой было опасно открыто бороться, упорно старались вырвать из контекста «черной» советской истории.
Некоторые изменения произошли в начале 2000-гг. с приходом к власти В. В. Путина, что дало повод либеральной оппозиции говорить о принципиальном повороте российской власти к реабилитации советского прошлого. Однако реальные факты, которые можно трактовать как признание положительного преемства России от СССР, крайне скудны: чаще всего кроме возвращения советского гимна антисоветским авторам нечего было и вспомнить. Между тем, в речах руководителей государства и прежде всего Путина, отчетливо звучала прежняя линия: Советский Союз был преступным тоталитарным государством, погибшим по причине нежизнеспособности своей экономики и социального устройства. В большинстве выступлений СССР упоминался в качестве антипримера. Исключением стала широко растиражированная цитата Путина, в которой он характеризует разрушение СССР как «геополитическую катастрофу». Эта оценка вызвала бурю негодования в либеральных кругах и на Западе, которые увидели в ней признак возвращения имперских амбиций России и поворота к тоталитаризму, хотя в действительности Путин лишь констатировал трагедию миллионов людей, связанную с «разрывом родственных, хозяйственных связей, с потерей накоплений». Здесь совершенно нет речи о положительной характеристике советского строя самого по себе. Действительно, отношение главы государства к советскому прошлому на словах стало более сложным, стало признаваться и наличие созидательных достижений, хотя неоднократно отмечалось, что они были куплены ценой преступных репрессий, не имеющих никакого оправдания.
Некоторая переоценка советского прошлого в заявлениях руководства государства объясняется объективным ростом просоветских настроений на протяжении 2000-х и 2010-х гг. и необходимостью с этими настроениями считаться для поддержания имиджа государственников, возрождающих величие России. В одном из выступлений Путин говорит об СССР как об исторической форме России и сожалеет о его распаде как о трагедии «нашей страны».
Однако некоторые более-менее осторожные оценки Путина компенсировались последовательно антисоветской позицией Дмитрия Медведева, которую он высказывал достаточно часто. Медведев предпочитал не обременять себя сожалением о гибели советского государства, например, будучи президентом России, он фактически не согласился с мнением Путина о крушении СССР как геополитической катастрофе. Особенно бескомпромиссно звучало из уст Медведева осуждение сталинского режима. Медведев имел возможность быть более откровенным в своем отрицании СССР, и не только потому, что он якобы выражал более либеральные взгляды, чем Путин, а прежде всего в силу того, что его рейтинг не является предметом первоочередной заботы кремлевских политтехнологов. Однако о том, что позиция Медведева в наибольшей мере выражает реальную суть отношения российских властей к советскому прошлому, можно судить по характеру подачи советской истории в СМИ и кинофильмах, многие из которых сняты на государственные средства. Здесь на протяжении всех лет правления Путина-Медведева отмечается устойчивый тренд: советская действительность представляется преимущественно в тёмных тонах.
Важным и характерным шагом властей стало принятие в 2010 г. заявления Госдумы «О Катынской трагедии и её жертвах», в котором высший законодательный орган РФ признает катынский расстрел преступлением Сталина и других советских руководителей и «выражает сочувствие польскому народу». Такую же позицию по катынскому вопросу высказывали и Путин с Медведевым, подчеркивая её последовательность и неизменность. Это решение несомненно было на руку тем внутренним и внешним противникам России, которые стремятся признать СССР преступным государством и приравнять его к гитлеровской Германии. На фоне заявлений первых лиц России о решимости не допустить пересмотра итогов Второй мировой войны, данное действие выглядит совершенно безумным, если не принимать во внимание, что антисоветская линия всегда была магистральной во властной идеологии РФ.
С начала 2010 гг., и особенно с 2013 г., в связи с присоединением Крыма и обострением конфликта России с Западом, в официальной российской пропаганде начинает все более отчетливо звучать патриотическая, великодержавная линия, созвучная чаяниям большей части населения страны. Под нее подстраиваются официальные СМИ, ведущие политики и государственные чиновники, религиозные деятели. Конечно, подобный курс не может не опираться на определенные представления об истории, которая должна изображаться во всей своей неразрывности, преемственности ценностей, идеалов и героических устремлений. Посмотрим, что же произошло в это время с официальной трактовкой российской истории и, в первую очередь, советского периода. Очевидно, что без положительного осмысления советского опыта невозможно создание целостной концепции российской истории и построении на её основе идеологии будущего страны. Подвергла ли власть общему пересмотру антисоветский курс в своей идеологии?
Наиболее наглядный пример для рассмотрения этого вопроса — празднование 70-летия окончания Великой Отечественной войны в мае 2015 года. Торжества проходили на фоне усугубления международной изоляции России: США и большинство их союзников продемонстрировали неприятие политики России путём бойкота праздничных мероприятий. Для России это был прекрасный повод показать миру свой взгляд на ключевое событие мировой истории XX века. Однако за демонстрацией нового оружия и дружественных отношений с азиатскими державами так и не прозвучал новый месседж, связанный с осознанием единства российской истории, неотъемлемой роли советского строя и его руководства в Победе.
Россия могла показать всему миру, что она не стыдится своего прошлого и не намерена каяться за него, что у нашего государства есть цельная и последовательная трактовка истории, в которой Победа выглядит не как светлое пятно на фоне тоталитарного мрака, а органично связана со всей жизнью советского государства и общества. Никаких заявлений, которые бы свидетельствовали о движении в сторону такого понимания, не было сделано.
Между тем, власть в очередной раз постаралась отмежеваться от важных символов советской истории и Победы в частности — стыдливо спрятала мавзолей за ширмой и подменила традиционные символы Дня Победы невнятным и символически пустым логотипом. Празднование 70-летнего юбилея Победы, несмотря на особый масштаб и зрелищность, по своему идейному наполнению не выделялось на фоне других подобных мероприятий в последние годы.
Резкое похолодание отношений с Западом никак не повлияло на позицию президента Путина о причинах крушения СССР: по его мнению, высказанному 22 октября 2015 г., Советский Союз развалился в силу несостоятельности своих экономических и политических систем. Однако в отношении договора о ненападении между СССР и Германией, президент неожиданно высказал точку зрения, вступившую в разрез с общепринятым в официальных кругах осуждением этого документа: «Советский Союз подписал договор о ненападении с Германией. Говорят: ах, как плохо. А что же здесь плохого, если Советский Союз не хотел воевать?». Эту же позицию президент подтвердил на встрече с канцлером ФРГ Меркель 10 мая 2015 г.: «Смысл обеспечения безопасности Советского Союза в этом пакте был». Хотя в 2009 г. Путин писал, что «вне всякого сомнения, можно с полным основанием осудить пакт Молотова-Риббентропа, заключенный в августе 1939 года», «в России „аморальный характер пакта“ получил четкую оценку парламента», — он сослался на соответствующее решение Съезда народных депутатов СССР, принятое 23 декабря 1989 года.
Смена оценки пакта Молотова-Риббентропа является разумным ответом на усиливающиеся попытки представить СССР виновником Второй мировой войны. Но этот шаг остался единичным и за ним не последовало формирование целостной концепции военной истории, которая бы адекватно отвечала на вызовы со стороны очернителей и фальсификаторов. В целом, заявления Путина, сделанные как бы в пику антисоветскому взгляду на историю, выглядят ситуативными и бессистемными, в то время как либерально-перестроичная точка зрения на советский строй и политику советской власти остается незыблемой в высказываниях руководителей государства.
Показательно, что даже в речи на Генассамблее ООН в 2015 г., которая была посвящена созидательной роли России перед лицом мировых вызовов, президент упомянул Советский Союз в качестве отрицательного примера для человечества. Имея в виду историю СССР, Путин отметил, что «экспорт социальных экспериментов, попытки подстегнуть перемены в тех или иных странах, исходя из своих идеологических установок, часто приводили к трагическим последствиям, приводили не к прогрессу, а к деградации».
Приходится констатировать, что в условиях идеологической войны, ведущейся Западом против нашей страны, российская власть оказалась не в состоянии выйти за рамки антисоветизма в историческом дискурсе, что делает ее беззащитной перед настойчивыми попытками представить Россию-СССР виновницей всех зол в XX веке. Однако отход от антисоветского курса поставит режим перед необходимостью строить свою легитимацию на основе нового созидательного проекта, что вряд ли возможно без изменения самой либеральной природы российской власти.
Артем БАСМАНОВ
|
