Оказывается, в Питере, где теперь есть бюст финского маршала Маннергейма и мемориальная доска этому союзнику Гитлера, нет ни мемориальной доски, ни даже самого захудалого памятника Андрею Александровичу Жданову. Тому, кто был во время войны Первым секретарем Ленинградского обкома партии – и фактически отдал свою жизнь за непокорный город.
Жданов отвечал за все сферы жизни блокадного Ленинграда – и еще как член Военного совета Ленинградского фронта участвовал в принятии важнейших военно-стратегических решений. Его авторитет в глазах горожан был непререкаем.
После прорыва блокады войска Ленинградского фронта нанесли поражение финской армии под началом маршала Маннергейма – и 20 июня 1944 года овладели Выборгом, за который из последних сил цеплялся Маннергейм. А еще через неделю был взят Петрозаводск.
Маннергейм накануне призвал своих солдат во что бы то ни стало удержать «третью полосу обороны»: «Прорыв этой позиции может решительным образом ослабить наши возможности к обороне». Но ярость благородную советских войск, прорвавших самую страшную в истории человечества блокаду и веривших безоговорочно своим военачальникам, было уже не остановить. И в итоге июньской операции 1944 года финны были отбиты далеко от Ленинграда.
Затем была полуторамесячная позиционная схватка с ними на Карельском перешейке: тут наше командование решило брать врага измором во избежание лишних потерь с нашей стороны. Подавленный такой стратегией противник снова отступил, и тогда Финляндия стала искать пути для выхода из войны. Маннергейм, ставший президентом страны 4 августа 1944 года, вместо ушедшего в отставку Рюти, язвительно ответил Гитлеру через его посла: «Он в своё время убедил нас, что с немецкой помощью мы победим Россию. Этого не произошло. Теперь Россия сильна, а Финляндия очень слаба. Так пусть сам расхлёбывает заваренную им кашу…»
И в результате 19 сентября 1944 года было подписано соглашение о мире между Финляндией и СССР.
Известно, что Сталин после войны отнесся благосклонно к Маннергейму – чем нынешние защитники скандальной памятной доски изменчивому маршалу оправдывают ее установку в Питере. Но у Сталина был свой резон, в силу которого он пригрел на хорошей даче по Минскому шоссе и гитлеровского генерала Паулюса – за то, что тот вовремя сдался в плен при Сталинграде, спасши тем сотни тысяч жизней наших и немецких воинов. Аналогичным было и отношение Сталина к Маннергейму – прекратившему сопротивление и бессмысленное кровопролитие, когда того уже прижали к стенке…
Жданов за прорыв блокады Ленинграда и разгром финской армии получил звание генерал-полковника. Он же и возглавил советскую делегацию на мирных переговорах с Финляндией – выступая на них безоговорочным победителем.
И вот – новый поворот, который просто не умещается в голове: вся память о герое Ленинграда, задавшем перцу изворотливому Маннергейму, стерта полностью из памяти. Тому же, кто вместе с Гитлером строил убийственную блокаду второму городу нашей страны, а после ловко драпал – благодарственный привет из нашего словно не настоящего настоящего!
Когда-то остряк-англичанин Бернард Шоу так отозвался о своей поездке во Францию, столетиями воевавшую с Англией: «Все примерно как у нас, только у них все улицы и площади названы именами не наших побед, а наших поражений».
Но мы словно переостроумили великого комедиографа, отдав дань памяти не нашим победителям, но побежденным нами врагам.
Питерская местечковая интеллигенция не любит Жданова за то, что он сильно недолюбливал Ахматову, Зощенко и других «несоюзных писателей» – о чем предельно честно написал в своем докладе в августе 1946 года. Но все открыто раскритикованные им авторы особенно не пострадали – просто выпали на время из литературного оборота, но не из кормящего Литфонда. Потом опять вернулись в славу и в печать, уже с нимбами святых страдальцев… Стоит сравнить с текущим днем, когда чья-то тайная неприязнь к писателю живо доводит его до сумы и до тюрьмы – о чем все знают, но говорить не полагается…
Подвиг Жданова во время ленинградской блокады ухитрились забыть именно его недостойные земляки. Да, были в Питере памятные знаки в честь этой могучей личности, не шедшей, с риском жизни, ни на поводу Сталина, ни на поводу командующего Ленинградским фронтом Жукова – ради понимаемого им изнутри родного города. Но в наши попятные годы все ждановские доски сняты безвозвратно.
Это снятие стартовало еще в эпоху перестройки, когда всякая сволочь, подкормленная видами на будущие бутерброды, лгала про банкеты Жданова с персиками и икрой в блокадном Ленинграде. В доказательство приводился портрет Жданова с его раздутой якобы от обжорства мордой. Но на самом деле, как известно из его больничной карты, он страдал неизлечимыми отёками – от недосыпания и нервного переутомления, отчего и умер в 1948 году в возрасте всего 52-х лет. Блокада, при которой он работал по 20 часов в сутки, догнала и убила его своей костлявой культей уже в мирное время. А те, кому все наши былые победы – трын-трава, добили его светлую память.
Начало дискредитации этого героя Ленинграда, отдавшего жизнь за родной город и за нашу Победу, положила статья в перестроечном «Огоньке» под названием «Ждановская жидкость». Даже заголовок такой мерзко читать – не говоря уже про выдумки о ждановских застольях, на которых чуть цыгане не плясали под аккомпанемент Шостаковича.
Но то были, как говорится, такие иудины перестроечные времена – что с них возьмешь?
А сейчас? Сейчас почему возносят в Питере не Жданова, героя ленинградской блокады, а побежденного им Маннергейма?
Совесть у наших циников-законодателей, впрямь объевшихся «до потери безобразия» их икорным бутербродом, есть?
Был в СССР такой орден: Знак почета. Теперь впору вводить новый: Знак позора. И награждать им тех, кто убил память о главном защитнике блокадного Ленинграда Жданове – и отдает честь устроителю блокады Ленинграда Маннергейму.
Александр РОСЛЯКОВ
Источник
