Сусальный, благообразный образ дореволюционной России наличествует в каждой главе, посвящённой этому времени. Упомянуто даже о планах строительства метрополитена[ii], ибо сегодня очень модно говорить не о сделанном, а о проектах.
Этот пропагандистский приём используется как при описании исторических событий (яркий пример – проекты П.А. Столыпина), так и в новейшее время (от удвоения ВВП до создания 25 млн. высокотехнологичных рабочих мест). Но главное при этом остаётся за кадром, а именно, — причины нереализованности подобных проектов. Так и в книге П. Гнилорыбова. Автор скрыл, что проект талантливого русского инженера П.И. Балинского, который он начал разрабатывать в 1897 г., был отвергнут Московской городской думой в 1902 году. Это проект создания железной дороги, возвышающейся от уровня улиц на 5-10 метров, общей протяженностью в 98 вёрст. Лишь 5 вёрст этой дороги предполагалось построить в тоннелях, под землёй, т.е. строго говоря, это был проект создания не «подземки», как обычно называют метрополитен, а скорее лёгкой, надземной железной дороги. Противников у проекта П. Балинского, расчетная стоимость которого оценивалась в 155 млн. рублей, было много. Одни считали проект непосильным для производительных сил царской России. РПЦ полагала, что это «происки слуг антихристовых, вредное, греховное, проклятое сооружение!»[iii]. Но главное, конечно, было в другом. Проект П. Балинского требовал отчуждения земельных участков, сноса некоторых домов, сооружений, устройство эстакад, тоннелей, т.е. он посягал на имущественные и материальные интересы московской буржуазии, чиновничества, церкви. Власти в конечном итоге похоронили и этот и другие проекты Балинского, сформулировав своё решение в 1902 году так: «Выполнение проекта... явится нарушением городского благоустройства и благообразия, ухудшением санитарного положения города и нарушением духовных и материальных интересов населения... Проект не может быть допущен к исполнению». А дума со своей стороны приговорила: «Господину Балинскому в его домогательствах отказать»[iv].
Однако обо всё этом автор книги «Москва растёт» скромно умолчал, представив всё так, как будто бы властям Москвы на это дело просто не хватило времени…
Вообще, умолчаний в этой книге много. На стр. 66, в разделе о Москве начала XX века, читаем: «В городе копилось недовольство. Многих не устраивала заработная плата и существующий порядок в целом. В декабре 1905 года в Москве прошли уличные бои между войсками и протестующими. Но потом на какое-то время в город вернулось спокойствие – Российская империя существовала ещё двадцать лет, наступил Серебряный век». Вот так! В двух строчках – о важнейших проблемах не только столицы, но и всей России. Но почему в городе копилось недовольство, если всё до этого было прекрасно? И разве в Первой русской революции, которая началась не в декабре 1905-го, а в январе этого года и являлась событием всероссийским, участвовали только рабочие, недовольные своей заработной платой? И что значит были недовольны «существующим порядком в целом»? Почему не сказать прямо, что широкие народные массы в революции боролись против политического и социального бесправия, за ликвидацию самодержавного, помещичьего строя? Ах да, это сильно смахивает на то, что происходит в современной России и может внести в неокрепшие умы крамольные мысли…
Ещё больше умолчаний в книге, что является разновидностью фальсификации истории, в разделах по советскому периоду. Что касается первых лет советской власти, то все они свелись… к расстрелам юнкеров, обстрелам из артиллерии Кремля, уничтожению церквей… Совершенно тенденциозно описаны в книге 30-е годы. Начинается данный раздел следующим абзацем: «В 1930-е годы власть в стране сосредоточилась в руках одной личности, Иосифа Сталина. Такой общественный строй называют тоталитарным. Он характеризуется властью одной партии, преследованием за поступки и даже мысли, которые считают «неподходящими». Многие творческие организации (писательские, художественные, музыкальные, научные, архитектурные) были разогнаны. В эти годы расстреляли более сорока тысяч москвичей»[v]. В этих фразах чувствуется кондовый и невежественный антисоветизм (чего стоит только определение «тоталитаризма»!), взращенный на идеях белой эмиграции и доморощенного «Мемориала».
О том, что Советская власть с первых дней взялась в Москве за решение многовековых проблем, таких как отсутствие элементарного жилья у большей части москвичей, массовая неграмотность населения, недоступность для большинства жителей медицины, объектов культуры и т.п., в книге не сказано ни слова. Вместе с тем, жилищный фонд и «коммуналка» Москвы до революции представляли собой крайне пестрое и неоднородное явление. Наряду с богатыми каменными особняками и большими доходными домами с многокомнатными квартирами, в городе имелись убогие рабочие окраины, а также трущобы, в которые, как писал известный москвовед В. Гиляровский, боялись соваться даже полицейские. Рабочие жили в основном за Садовым кольцом, на заводских и фабричных окраинах (Пресня, Преображенское, Симоново, Даниловка и др.). По данным городской переписи, в 1912 г. свыше 70% москвичей ютилось в помещениях, лишенных элементарных удобств. В домах, не имеющих электрического освещения, проживало 34,4% жителей, не имеющих водопровода — 47,7%, канализации — 39,4%, центрального отопления — 13%. В городе имелось 24 тыс. квартир без всяких удобств, в которых проживало 325 тыс. трудящихся (рабочие и ученики, прислуга и подёнщики, мелкие служащие и представители интеллигенции)[vi]. Обратим внимание читателя, что эти цифры, взятые из дореволюционной статистики, характеризуют Москву довоенную, период, который нынешние монархисты именуют «расцветом России»!
С первых дней после победы Октября в Москве советская власть взялась за решение жилищной проблемы. Как пишет современный исследователь В.Н. Горлов, в это время «началась великая эпоха муниципализации жилья»[vii], представленная позже так однобоко в литературных произведениях писателей М. Булгакова, М. Зощенко. Сотни тысяч трудящихся, прежде не имевших своего жилья, либо ютившихся в чуланах для прислуги, на чердаках и в подвалах, снимавших койко-место на определённые часы в сутки (!!!), получили впервые в своей жизни комнаты для постоянного проживания, причем в массе своей граждане были освобождены от квартирной платы. Уже в 1917 г. 35 тыс. рабочих и членов их семей поселились в 300-х домах-коммунах, отчужденных у частных домовладельцев. К 1922 г. количество таких домов в Москве возросло до 1000. С окраин и трущоб в центр Москвы было переселено 500 тыс. рабочих[viii].
Важным направлением духовной деятельности московской советской власти стала работа по сохранению культурных учреждений, предметов, вещей и т. п. В дни октябрьских боёв в Москве, Военно-революционный комитет (ВРК) назначил широко известного актёра Л.В. Собинова уполномоченным по Большому театру, а другого известного артиста, А.И. Сумбатова-Южина, — по Малому театру. Взяты были под охрану такие культурные ценности, как имение Юсупова в селе Архангельском. 13 ноября 1917 г. Е.К. Малиновская, поставленная вначале комиссаром театров Москвы, была назначена комиссаром по охране всех художественных, научных и исторических ценностей города[ix].
Главную заботу по охране культурных ценностей осуществляла созданная решением Советского правительства Комиссия по делам музеев и охраны памятников искусств и старины. Под охрану государства постепенно были взяты все ценные памятники русской культуры: театры и музеи, старинные усадьбы и замки, дворцы и парки, художественные галереи и древние соборы, библиотеки и академии, коллекции исторических предметов и лаборатории и т. д[x]. В Москве национальным достоянием были объявлены Третьяковская галерея, Щукинское собрание картин, дворец графа Шереметева (Останкинский дворец-музей), Московская консерватория и др. Декретом Совнаркома был запрещён вывоз культурных ценностей за границу. На их основе началось массовое создание публичных и бесплатных музеев. И первым национализированным музеем стала в 1918 г. Третьяковская галерея[xi]. Причем повсеместно учреждения культуры стали выполнять свою главную функцию — одухотворять людей, нести культуру в слои населения, которым прежде она была недоступна. Не случайно, представитель президента США Уильям Буллит в своём отчёте о Советской России 1919 года, в частности, отмечал: «Что касается театров, оперы и балета, то их единственное отличие от прежнего заключается в том, что они находятся под руководством Комиссариата просвещения, который… смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможности посещать представления и чтобы они предварительно знакомились со значением и красотой произведения… Во многих бывших дворцах открыты рабочие клубы… В картинных галереях можно встретить рабочих, которым объясняют красоту живописи…»[xii].
Однако московские власти после Октября 1917 г. не только стремились сохранить культурные ценности, но и предоставляли горожанам возможность для широкого творчества. Например, в 1918 г. сотрудница детского отдела театрально-музыкальной секции Наркомпроса Н. Сац предложила идею создать детский музыкальный театр. И хотя сотруднице было всего 15 (!) лет, руководство наркомата поддержало эту идею и поручило реализовать её самой Наталии. Вскоре театр — первый в мире театр такого рода — был создан. За первые три года своего существования он дал около двух тысяч спектаклей и концертов[xiii]. Общеизвестным (только не П. Гнилорыбову!) является создание в 1919 году в Москве первой в мире государственной киношколы (будущий всемирно прославленный ВГИК). Киношкола образована в самый разгар Гражданской войны, в тот момент, когда на столицу двигался А. Деникин, но московские власти реализуют это важное, государственное дело. И такие примеры, с приставкой «впервые мире» можно продолжать и продолжать…
Удивительно, но автор книги не заметил главной, отличительной черты советской Москвы от дореволюционной. Москва – столица РСФСР, а затем и всего Советского Союза, стала после революции развиваться планомерно, с учетом исторически сложившейся радиально-кольцевой структуры города, но развиваться комплексно. Жилые сооружения стали строиться вместе с объектами социально-бытовой сферы, школами и больницами, учреждениями культуры. Обязательными стало проектирование и организация просторных площадей и магистралей, скверов и парков с зелёными насаждениями, мест отдыха для горожан и гостей столицы. Первые подобные планы появились уже в 20-е годы, но во многом историческим событием для Москвы стало принятие в июле 1935 г. постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О генеральном плане реконструкции Москвы», на основе которого развернулись широкие градостроительные и архитектурные работы в столице. В результате в Москве появилась Манежная площадь и гостиница «Москва», новые корпуса библиотеки СССР им. В.И. Ленина, реконструированы важнейшие магистрали города, началось сооружение метрополитена. В 1936-1938 гг. возведены Крымский мост, Москворецкий Большой мост и др., созданы и реконструированы многие парки и скверы, такие как Центральный парк культуры и отдыха им. Горького, ПКиО «Измайлово», «Сокольники» и др. В 30-х годах построены здания театра Советской Армии, Военной Академии им. М.В. Фрунзе. Именно тогда путем строительства важнейших гидротехнических сооружений, каналов и водохранилищ, город был защищен от наводнений и обеспечен питьевой водой, чем столица пользуется и по сей день[xiv]. И всё это во времена пресловутого «тоталитаризма»!
Но вернёмся к рецензируемой книге. Помимо умолчаний, в ней много передёргиваний, субъективной интерпретации событий, извращения реальных фактов и событий. Вот, например, как описывает автор события Февраля и Октября 1917 года: «Волнения в Петрограде переросли в февральскую революцию, а закончился 1917 год большевистским переворотом. Москвичи не сразу признали новую власть: целую неделю Москва сражалась за старую Россию. Большевики обстреливали Кремль из артиллерийских орудий, были повреждены памятники архитектуры. На защиту города вышли даже мальчишки-юнкера — ученики военных училищ. Большинство из них пропали без вести или погибли. Убитых с почестями похоронили на Братском кладбище…»[xv]. Здесь что ни слово, то ложь, либо передёргивание. Октябрьские события и по форме, и по своему содержанию являлись революцией, а не переворотом. Не вся Москва, а только малая часть её боролась, но не за «старую Россию», а за власть Временного правительства, т.е. в широком смысле это был проект «Февраля». Многие москвичи вообще пассивно следили за событиями, но перевес сил оказался на стороне Московского ВРК, опорой которого стали рабочие Красной гвардии и солдаты гарнизона. Им противостоял Комитет общественной безопасности (КОБ) во главе с правым эсером В. Рудневым и командующим Московским военным округом полковником К. Рябцевым, которые опирались на буржуазные круги города, а в военном отношении – на будущих офицеров из контингента юнкерских училищ, и ряда школ прапорщиков, комплектовавшихся из молодёжи зажиточных семей. Многие из них не являлись москвичами в принципе.
Инсинуации вокруг обстрела Кремля большевиками из артиллерийских орудий не выдерживают критики, ибо страдают односторонностью. Во-первых, сторонники КОБа первыми стали использовать этот вид оружия в ходе боевых действий. Участник октябрьских боёв в Москве Ян Пече вспоминал: «В 23.40 (27 октября – В.К.) юнкера открыли по Кремлю ружейный и пулеметный огонь, поставив пулеметы на втором этаже Верхних торговых рядов. Одновременно они начали бить по Кремлю из трехдюймовых орудий, находившихся на Арбате у штаба юнкеров[xvi]. Таким образом, высокими морально-нравственными принципами «белая гвардия»[xvii] не отличалась. Во-вторых, ответный артиллерийский огонь был вызван террором со стороны юнкеров, а именно расстрелом солдат 56-го запасного советского полка, расквартированного в Кремле. Причем в Кремль будущие офицеры проникли обманом, дав слово не применять оружие, но едва ворвавшись на территорию, учинили там бессудный расстрел пленных. Позже, после разоружения юнкеров в Кремле, дворцовые служители не обнаружили там многих ценных вещей и предметов, а некоторые исторические здания были элементарно загажены…[xviii]
Что касается ущерба, то на второй день после окончания военных действий по распоряжению ВРК в Кремле начались восстановительные работы. 12 марта 1918 года, то есть уже на следующий день после переезда Советского правительства из Петрограда в Москву, Ленин, во время обхода Кремля, уточнял, удалось ли сохранить в целости московские дворцы, Грановитую и Оружейную палаты, Патриаршию ризницу. Вскоре Владимир Ильич не только обошёл все сооружения Кремля, но и поинтересовался условиями сохранения исторических реликвий в нём, отдал указания ускорить реставрационные работы, следил за их выполнением[xix]. К 15 сентября 1918 г. все поврежденные гражданские и церковные здания, башни кремлёвских стен были отремонтированы, что было подтверждено созданной по этому случаю официальной комиссией[xx].
И ещё. Трогательно упомянув об убитых юнкерах, автор не нашёл доброго слова в адрес погибших сторонников Московского ВРК. А таковых было около 1000 чел.[xxi], что на порядок выше, чем безвозвратные потери противоположной стороны. Чего же тогда стоят завывания наших официальных властей о Гражданской войне как войне «братоубийственной»?
В подобном тенденциозном, где больше, где меньше, антиисторическом ключе, написаны и другие разделы советской истории Москвы. Так неужели в правительстве Москвы не понимают, что подобная «история» есть элементарная ложь и хуже того, — прямое разжигание социальной ненависти в детских умах. Отдают ли себе отчет в этом московские чиновники?
Клуб выражает признательность симпатизирующему ротфронту гражданину, приславшему Клубу книгу и так же ведущему канал "Плохой сигнал" Егору Иванову, обратившему внимание на издание.
[i] См.: Москва растет /текст П. Гнилорыбова. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2019. 96 с., ил.
[ii] Там же. С. 68.
[iii] Цит. по: Красильщиков В. Москвич Серго Орджоникидзе //Куранты: Альманах. Вып. 2. М.: Моск. рабочий, 1987. С. 70-71.
[iv] Цит. по: Шумков В. Метро над… Красной площадью //Куранты: Альманах. М.: Моск. рабочий, 1983. С. 356.
[v] Цит. по: Москва растет. С. 78.
[vi] См.: «Москва». Энциклопедия. Гл. ред. А.Л. Нарочницкий. М.: «Сов. энциклопедия», 1980. С. 21, 261.
[vii] См.: Горлов В.Н. Жилищное строительство в Москве как социокультурная проблема (1953-1991 гг.). М.: Реглант, 2005. С. 13.
[viii] Там же. С. 13.
[ix] См.: Минц И.И. Сражающаяся Москва (Октябрь 1917 г.) //Строительство Советского государства. М.: Наука, 1972. С. 36-46.
[x] Более подробно см.: Жуков Ю.Н. Сохранённые революцией. М.: Моск. рабочий, 1985.
[xi] См.: Краткая история СССР. Ч. 2. С. 587; Основы музееведения: Учеб. пос. /Отв. ред. Э.А.Шулепова. Изд. 2-е, испр. М.: Книж. дом «Литроком», 2010. С. 153-154.
[xii] Цит. по: Василенко В. Кремлёвский созидатель //Правда. 22-25 апреля 2016. №43.
[xiii] Там же.
[xiv] См.: «Москва». Энциклопедия. С. 56-57.
[xv] Москва растет. С. 72.
[xvi] Пече Я. Красная гвардия в Москве в боях за Октябрь. Эл. ресурс http://scepsis.net/library/id_2033.html Дата обращения: 26.01.2020.
[xvii] В ходе октябрьских боёв впервые появилось понятие «белая гвардия», которым стали именовать себя противники «красных» (Прим. – В.К.).
[xviii] См.: Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. М.: «Наука», 1969. Изд. 2-е доп. С. 230.
[xix] Там же. С. 403.
[xx] См.: Минц И.И. Сражающаяся Москва (Октябрь 1917 г.) //Строительство Советского государства. М.: Наука, 1972. С. 36-46; Миненко А.С. Московский Кремль в Октябре 1917 года. С. 60-61.
[xxi] См.: «Москва». Энциклопедия. С. 473.
Владимир КОРНЕЕВ,
канд. ист. наук, доцент
Источник: КЛИО
